Сначала долго не мог проснуться. Сон впивался в меня клещами и никак не хотел отпускать. Странные слова вились у меня в голове и складывались в непонятные фразы, лишенные всякого смысла. «Потерянный» — стучало в голове. — Потерянный, — прошептал я и откинул одеяло в сторону. Простыня была мокрая от пота, голова гудела. Прекрасное начало воскресного дня. Пошатываясь и зевая, я заполз в душ. Вода унесла с собой головную боль, и к завтраку я уже был в форме.

Часы показывали без пяти двенадцать. Времени на сборы оставалось совсем ничего. Заваривая чай, я отчаянно пытался вспомнить сон, но обрывки воспоминаний таяли, словно дым. Оделся, накинул на плечи рюкзак и вышел из квартиры.

Сентябрь выдался настолько теплым и красивым, что сидеть дома казалось кощунством, поэтому я еще на прошлой неделе договорился с другом погулять в лесу. Я шел к месту встречи, курил и любовался холодным осенним небом. Листва шелестела под ногами, рюкзак ритмично хлопал по спине, в наушниках был последний альбом моей любимой группы. Не жизнь, а сказка.

В таком приподнятом настроении я вошел в густой здешний лес. Через кроны деревьев ярко светило солнце и отражалось в маленьких лужах, оставшихся после ночного дождя. Через несколько минут тропинка вывела меня в чистое поле. До места встречи оставалось идти совсем ничего, минут тридцать. Я шёл по проселочной дороге и наслаждался видом, как вдруг внезапно надо мной что-то пронеслось.

«Собака, что ли?» — спросил я в пустоту. Но я не видел собак. Да и вообще никакой живности. Тут я понял, что и птиц не стало слышно. Совсем. Мир словно оглох. Тут я испугался. Поколотил себя по ушам, хлопнул в ладоши — звук есть. Значит, не оглох. Тогда что это? Я взглянул на небо. Облака были на месте, но что-то было не так. Что-то в небе. Стоял минуты две, пытаясь понять, что «не так», пока не понял, что облака не движутся. Ветра тоже не было.
Я растерянно оглянулся. Травы не шевелились. Насекомые умолкли. Всё замерло.

— Приплыли, — произнес я вслух. Голос мой неестественно громко прозвучал в этом поле, словно в огромной пустой комнате. Рядом была деревня, и я решил зайти туда. Вдруг и правда что-то случилось?

Но в деревне никого не было. Ни алкашей на лавочках, ни собак, ни машин. Все выглядело так, словно это место внезапно покинули. Просто взяли и ушли. Присев на лавочку, я достал сигарету. — Просто взяли и ушли, сам-то себе веришь? — спросил я себя вслух. — Почему ушли? — раздался хриплый голос за моей спиной.

— Никого не было! Не было никого! А сейчас приходят, один за другим, бесы окаянные! За моей спиной стоял старик непонятного возраста, с седыми всклокоченными волосами, одетый в ветровку цвета хаки и старые потёртые штаны. Опирался он на длинную палку. Я удивленно на него посмотрел.
— Вы знаете, что происходит?
— Да ты ведь совсем ничего не понимаешь, сынок,
— рассмеялся старик и похлопал меня по плечу, — новенький, значит.
— Понимал бы, не спрашивал, — огрызнулся я.
— Ты ещё ничего не понимаешь, но скоро ты поймёшь.
— Что пойму?
— Ты поймешь... Правду! — старик хитро, с прищуром, смотрел меня.
— Правду насчет чего? — старик начал меня раздражать. Пьяный он, что ли?
— Правду о Мире, парень, о подлинном Мире! Тут я позволил себе улыбнуться.
— А это какой? Игрушечный? Старик вздохнул, присел рядом и, загадочно глядя на меня, с выражением сказал:
— Это — Закулисье. Это начало быть забавным.
— Эта деревня? Закулисье? Старик раздраженно стукнул по асфальту посохом. — Не в деревне дело! Это может быть море, или лес, или вулкан, но мы с тобой — в Закулисье.
— Не понимаю, — честно признался я.
— Ну, давай растолкую. Вот пришел ты в театр, смотришь, как представление идет. Ну и кажется тебе, что всё это происходит по-настоящему. А во время антракта если зайдешь за кулисы, увидишь — картонные дома, картонные деревья, шпаги деревянные. Обманывали тебя, значит. Ненастоящее все было. Улавливаешь ты, наконец? Ты попал в закулисье! Этот мир — всего лишь декорации!...

Старик закашлялся, и еще долго тяжело дышал, сплевывая на землю темную мокроту.

— Все равно плохо понимаю. Я во сне? Трансе?
— Что-то вроде того, ага. Только это не сон, по крайней мере не тот сон, каким ты его привык видеть. Внезапно мир вокруг меня начал меняться. Краски сгустились, воздух стал словно живой. Листва на деревьях начала пропадать и появляться вновь. Старик испуганно встрепенулся, схватил свою палку и бросился бежать.
— Эй, стой, ты куда? — закричал я испуганно, не понимая, что происходит.
— Беги, парень! — крикнул тот на бегу, — Прорыв! Беги, если жизнь дорога!

Инстинкты взяли верх, поэтому я не долго думая тоже бросился бежать. Асфальт под моими ногами словно пузырился, поэтому я соскочил с него на землю. Обернувшись, я увидел, как дом, рядом с которым я сидел, начинает сворачиваться в трубку, словно лист ватмана. От этого зрелища меня замутило, но я тотчас взял себя в руки и бросился бежать в лес. Когда я руками откидывал ветки, преграждавшие мне путь, они тотчас превращались в труху. Небо стало пунцово-красным, потом белым, потом просто исчезло. Я не смогу это описать, но небо просто пропало. На его месте ничего не было. Некоторое время я не отваживался смотреть наверх. Когда же потом случайно поднял голову, надо мною было привычное голубое небо.

Совершенно неожиданно мир стал нормальным. Вмиг все прекратилось — и ветки снова были на своих местах, и листва никуда не пропадала; мох приятно пружинил под ногами. Я без сил рухнул под ближайшее дерево и дрожащей рукой вытащил из рюкзака бутылку водки, припасенной для друга. Обычно я стараюсь быть трезвым, но в такие моменты забываешь о принципах.

Глоток водки обжог горло и помог мне прийти в себя. Постепенно успокоившись, я начал обдумывать сложившееся положение. Я не спал — это было ясно. Слишком яркие ощущения для сна. Было очевидно, что я по-прежнему нахожусь в своем мире — хоть и забежал в ту часть леса, в которой никогда не был, но деревня была той же, да и лес не сильно отличался от того, каким я его запомнил. Но вот то, что происходило вокруг, было полным бредом. Может быть, стоило вернуться обратно и посмотреть, что произошло?

Мне надоело сидеть на одном месте, так что я встал и решил-таки дойти до друга. Наверное, он уже устал меня ждать. Если только с ним ничего не произошло... Достал из кармана телефон. Но полоски связи на были на нуле. Когда я набрал нужный номер, телефон молчал. Не было слышно даже «Телефон абонента находится вне зоны действия сети». Молчание в трубке напугало меня еще больше, чем поселок, откуда я прибежал.

Медленно двинувшись по лесу, я пытался сориентироваться, где я нахожусь, как вдруг мне послышался крик. Небо тем временем продолжало сохранять покой. Облака, раз приняв свою форму, больше не менялись. Было очень странно идти по лесу, который словно бы застыл. Я вспомнил слова старика о том, что этот мир — декорация.

— Декорация или нет, но выглядит это очень угнетающе. Помолчав, добавил: — А разговор с самим собой — признак скорого безумия. Внезапно выйдя на проселочную дорогу, я увидел впереди силуэт человека.

— Эй! Эй, там! — прокричал я и бросился со всех ног вперед. Человек, видимо, заметил меня и обернулся. При приближении оказалось, что это мужчина лет сорока, уже лысеющий, но все еще крепкий и мускулистый. За его плечами висел туристический рюкзак, в руках держал фляжку. По всей видимости, он меня не боялся.
— Мужчина! Можно вас на пару вопросов? — обратился я к нему, задыхаясь от бега. — Привет, — спокойно ответил он, — тоже не знаешь, как тут оказался? — Думал у вас спросить.
— Я не так много знаю, — усмехнулся он, — так, пару домыслов и слухов. Знаю точно только одно: обычно это место, куда мы попали, называют Закулисьем.

Мне он почему-то сразу понравился. У него было вид человека, на которого можно было положиться.

— Николай.
— Сергей, — мы обменялись рукопожатием.
— Куда вы идете?
— Здесь куда-то можно хотеть идти? — мой собеседник хохотнул, — сейчас собирался зайти в город. Можем вместе дойти, я понимаю, что вам сейчас явно не по себе.
— Да, конечно, — меньше всего мне сейчас хотелось оказаться в одиночестве. У меня в голове накопилось много вопросов, но я сам в себе так запутался, что даже не знал, с чего начать. Тем временем мы подходили к городу. Оказывается, я все время блуждал совсем рядом. Сергей внезапно остановился.
— Смотри, — указал он на дерево. У меня невольно вырвалось крепкое ругательство.

«Это» выглядело как фурункул. Прыщ на дереве, который изнутри был наполнен гноем. Я осторожно к нему приблизился.

— Осторожно, — предупредил меня Сергей, — лучше его не трогать.
— Что это? — спросил я, присев возле странного образования на корточки. Сергей подошел рядом и долго смотрел на обезображенное дерево. Помолчав, он тихо заговорил:
— У Закулисья есть свои правила. Я не знаю, сколько их, но одно из них я уяснил точно — ничто не происходит без следа. Иначе говоря, каждое действие имеет противодействие. Даже ты.
— Но я же ничего не делаю, — изумился я.
— Ты есть — разве это не действие?
— Наверное, действие. Ты имеешь в виду, то, что я нахожусь в этом мире, влияет на него?
— Еще как влияет. Я, конечно, не местный учёный, но кое-что уяснил. Что-то мне рассказали потерявшиеся здесь люди, как ты, что-то домыслил сам. Как я понял, существует наш мир. Это — реальность, такая, какая она есть... Точнее, такая, какую мы привыкли воспринимать. Помимо этого существует царство небытия, хаос. Наш мир живет в ограниченности и порядке, хаос живет в бесконечности и вседозволенности. Если в нашем мире существуют законы, то там их нет.
— То есть, если я «там» представлю стакан молока, то появится стакан молока?
— В теории так. Но не совсем. Мысли человека не чисты, его воля — не безупречна. Поэтому, думая о стакане молока, ты можешь думать в это время о сексе, или о начальнике, или о чём-то еще. В результате ты получишь не что-то конкретное, а просто что-то. Между этими двумя мирами порядка и хаоса существует тонкая прослойка, некий защитный барьер, не позволяющий хаосу разрушить наш мир. Это и есть Закулисье. Оно само по себе инертно, в нем нет ничего живого. Оно мертво — и тем самым предотвращает проникновение хаоса. Но что-то пошло не так, и сюда начали проникать люди. Люди — мыслящие, чувствующие, живые люди. Они вносят в этот мир то, чего тут быть не должно. Они приносят сюда свою боль, свои раны, свои страхи. Из-за этого мир начинает меняться, и со временем здесь появляются вот такие штуки, — мой собеседник с отвращением указал на дерево.

Нарыв, казалось, увеличивался в размерах и отчаянно пульсировал, словно в нем шевелилось огромное существо.

— Они вырастают везде, на деревьях, машинах, стенах домов. Вырастают, а потом лопаются, и вместе с гноем оттуда проникает нечто,
— Сергей вздохнул, — я не знаю, как это описать. Словно на картину выливают банку растворителя. И эта гадость проникает и проникает через прорывы в этот мир. Она быстро тут умирает, словно существует некая стабилизирующая сила на подобные случаи, но я не знаю, сколько она еще выдержит. Людей становится все больше и больше, прорывы все чаще и чаще. Что случится, когда Закулисье рухнет перед океаном бесконечности? Я не знаю, но чувствую, что и наш мир, и Закулисье исчезнут. Сергей ненадолго умолк, наблюдая шевеление «прыща». Затем он продолжил:
— И что самое ужасное — даже смерть людей не останавливает эти процессы. Более того — усугубляет.
— Тут умирают люди?
— Как и везде. Я задумался том, что не хочу тут умирать. Да и вообще... Как тут можно умереть? Все это — нелепая шутка моего сознания, какой-то чрезвычайно глубокий сон. Сергей словно почувствовал мои мысли и сказал:
— Этот мир так же реален, как и наш. Или так же нереален. Это уже смотря как тебе нравится. Факт остается фактом: сюда попадают люди, которые не могут найти дорогу назад, и тут они умирают. По многим причинам, но, в первую очередь, они сходят с ума от одиночества и чужеродности этого мира. Здесь не может долго существовать жизнь. Все равно, что жить в склепе. А потом... Потом происходит ужасная вещь. Я не знаю, как это объяснить. Может, и правда существует такая штука, как душа? И даже после смерти люди продолжают что-то чувствовать, переживать? Так или иначе, но на месте смерти человека происходит огромный, — тут он задумался, подбирая слово, — огромный гнойник.
— Ты был там? — я с любопытством взглянул на своего собеседника.
— Да. Я же говорил, что встретил тут несколько людей. И видел смерть одного из них.
— Как это выглядело?
— Я нашел умирающего мужчину. Он был в бреду и плохо понимал, что происходит. У него был жар. Я подумал, что, может быть, он заболел в нашем мире и попал сюда случайно, прямо во время болезни. Он скончался, так и не приходя в сознание. А потом... Потом начался сущий ад. Я думал, что потеряю рассудок. Я не знаю, как это описать — это была квинтэссенция гниения, распада. Все вокруг словно начало терять свои очертания, превращаться во что-то необычайно уродливое, отвратительное. Я бросился прочь, не разбирая дороги, и все время чувствовал, как мир за моими плечами словно погружается в бездну. Наверное, смерть человека разрывает саму ткань Закулисья, и открываются ворота в хаос. Он начинает проникать в этот мир, причем проникать через сознание умирающего, насыщенного предсмертным бредом. Страх, боль, растерянность — все это принимает физическую форму. А что может представлять собой материализованная боль? Сам представь. Потом я все время боялся наткнуться на это место. Чёрт его знает, что сейчас там творится.
— А ты? Что будет с тобой? Как ты найдешь выход из этого мира?
— Я не знаю, — Сергей покачал головой, — я правда не знаю. Не хочу умирать тут. Там, дома, меня ждет жена и сын. А это... — он встал и посмотрел на вершины деревьев, — это нечеловеческое, это чуждое мне. Словно попасть на НЛО. Совершенно внезапно очутиться в мире, где все твои знания и опыт теряют свой смысл, так как они недействительны. Я тоже встал. Нарыв за время нашего разговора вырос почти вдовое и приобрел грязно-желтый оттенок. Стенки начали покрываться сетью морщин и трещин.
— Пойдем отсюда, скоро он лопнет. Я бы не хотел в этот миг оказаться рядом, — обратился ко мне Сергей и быстро двинулся в сторону города. Я поспешил за ним, чувствуя, что за моими плечами словно вырастает огромная волна цунами, грозящая обрушиться мне на плечи и раздавить.

Город был пуст. Ни одного человека. Я обратился к своему спутнику:

— Тут часто бывают люди? — За все мое пребывание в Закулисье видел четыре человека. Одного в городе. Он, как и я, пришел сюда за едой. Совершая рейд по супермаркету, я чувствовал себя мародером. Словно рядом был ядерный взрыв, а мы ходим и собираем остатки, пока наше тело сжигает радиация... Я поскорее отбросил от себя эти мысли. Так недолго и с ума сойти. Развели костер прямо на улице. Огонь горел еле-еле, лишь через час нам удалось вскипятить себе котелок воды. Поужинав (или пообедав? Я совсем потерял счет времени в этом мире. Освещение не менялось, солнца тоже не было видно), мы решили найти место для отдыха.

Я решил не искать друга. Скорее всего, он сейчас стоит около реки и ждет меня — в нормальном мире. Придя в обозначенное место, я бы его даже не почувствовал. Представ, что на месте, где мы ели, в нашем мире проносятся сотни машин, я внутренне содрогнулся. Наконец, пройдя пару пустых улиц, мы нашли гостиницу.
— Думаю, тут мы и остановимся, — удовлетворённо произнес Сергей, оглядывая вывеску. Тут до меня дошло, что в гостинице открыта одна из дверей — словно кто-то ворвался в здание и забыл закрыть за собой.
— Слушай, тут кто-то был недавно, — я указал на открытую дверь, — или это нормально?
Во всех остальных домах двери были закрыты. Сергей нахмурился.
— Еще один «пришелец»? Ну ладно, пойдем — проверим. То, что ждало нас в гостинице, повергло меня в шок. Вестибюль был весь в крови. Посередине стояла стальная койка, к ней были прикреплены наручники. Рядом стоял стол, на котором были раскиданы хирургические инструменты. Сергей осторожно ходил вокруг этой импровизированной камеры пыток, я следовал за ним. Стены были от души украшены гнойниками, они все время шевелились. С некоторых уже струйками стекал желтый гной.
— Смотри сюда, — взволнованно обратился ко мне Сергей. Он указывал на кровать: жертва умудрилась вырвать стальной прут, к которому крепился наручник. От койки шли кровавые следы, уходившие куда-то вглубь здания.
— Пойдем? — шепотом спросил я спутника. Он неуверенно кивнул головой. Мы двинулись по следам и, в конце концов, вышли к аварийному входу. Рывком распахнув дверь, мы увидели девушку. Руки ее были в кровточащих порезах, одежда в некоторых местах обожжена.

Несчастная лежала ничком, скорчившись в нелепой позе.

— Это труп, — ошеломленно сказал я. Сергей побледнел, однако нашел в себе силы подойти к лежащей женщине и перевернул ее на спину. Лоб был весь в крови, на лице застыла гримаса ужаса. Убийство, судя по всему, было совершено совсем недавно, кровь едва-едва успела свернуться. — Господи Иисусе, — промолвил Сергей и сделал шаг назад. У него был такой вид, словно его сейчас стошнит. — Кто мог сделать это? — спросил, скорее, сам себя, чем рассчитывая получить ответ.

Мы поспешили дальше поскорее уйти — встретить огромный Прорыв на месте смерти нам совершенно не хотелось. Шли в молчании, постоянно оглядывались. Нервы были на пределе. Все время было ощущение, словно за нами наблюдают. Еще и дома неприветливо смотрели темными глазницами окон... Мы попытались завести одну из машин, стоящих на улице, но тщетно — мотор никак не реагировал на все наши попытки. Да и не сильно нам помогла бы машина, наверное — улицы были забиты так, что проехать было бы проблематично. Раздался грохот. Мы обернулись и увидели, как над местом, где мы обнаружили труп, колыхается огромное, бурого цвета, щупальце. Оцепенев от ужаса, мы наблюдали, как оно медленно качается из стороны в сторону. Каждый раз, когда оно задевало соседние дома, раздавался грохот, который и привлек наше внимание. Приглядевшись, мы увидели, что на конце щупальца находится что-то... При более пристальном рассмотрении это «что-то» оказалось трупом женщины. Ее ноги и руки были вывернуты под неестественным углом, фигура напоминала букву Х. Внезапно один из домов накренился, и, повинуясь неведомой силе, взмыл в небо вместе с фундаментом. Следом за ним последовал еще один, а за ним еще два.

Мы бросились бежать. Кровь стучала в висках, рубашка вспотела и липла к спине. Пробежав пару улиц, мы обессилено опустились на скамейку. Я закрыл глаза и позволил себе немного отдохнуть. Сергей сделал то же самое. Рядом раздался глухой стук. Рядом что-то упало. Я мигом открыл глаза, обернулся и увидел, что рядом с моими ногами лежит Сергей. Его голова была проломлена чем-то тяжелым, из раны медленно сочилась кровь. Сердце ушло в пятки, руки покрылись холодным потом. Я медленно обернулся. За скамейкой стоял человек. Это был священник — судя по всему, католический пастор; сутана его была запачкана кровью и грязью, в руках был зажат ломик. Он не мигая смотрел на меня. Страха парализовал меня полностью. Я мог только смотреть на убийцу. Священник опустил ломик.

— Сын мой, ты согрешил, придя сюда, — тихо сказал он. — Странно слушать про грех от убийцы.
— Ты ничего не понимаешь! — внезапно крикнул пастор.
— Что именно я не понимаю? Что это Закулисье? А ты своими действиями открываешь дверь Хаосу? Священник рассмеялся, и, уперев в бок руки, принялся меня разглядывать.
— Все хорошо, сын мой. Я всего лишь несу избавление этому миру.

Я стал отходить от безумца. Подобные речи я уже слышал раньше. Мне всегда казалось, что как только человек решает, что он «спасает этот мир», его сразу же можно отправлять в психушку на принудительное лечение. В голове мелькали мысли о том, как бы обезвредить этого маньяка. Священник вскинул руки и нараспев произнёс:

— Пойми же, ты, единственный свидетель моего триумфа, что на твоих глазах происходит возвращение к изначальному! Истинный порядок вещей был нарушен, я лишь направляю его в верное русло.
— Мне показалось обратно. Что ты нарушаешь порядок, — осторожно начал я, — разрушая Закулисье. Это не может принести ничего, кроме погибели обоим мирам.
Святой отец улыбнулся, наклонил голову и признался:
— Да, в чём-то ты прав.
Осмелев, я продолжил:
— Закулисье — это же защита нашего мира от враждебных сил! — вспомнив, что читал в детстве детскую Библию, я решил привести ему аргумент в духе его собственной религии, — а ты приносишь в этот мир силы Ада! Тут я запнулся, потому что в подобных вопросах никогда не был силён. Пастору моя мысль откровенно не понравилась, так что он раздраженно стукнул ломиком по скамейке и взволнованно произнес:
— Что ты можешь знать о силах Ада? Что ты вообще знаешь про Ад? Ничего! Твои знания об этом почерпнуты из лживых книг и речей лжепророков, а разум замутнен бредом. Успокоившись, он продолжил:
— Слушай же, сын мой, и узри Истину. Испокон веков существовало три мира. Нижний, срединный и верхний. Нижний, или Ад, являлся бесконечностью, не имеющую ничего и в то же время имеющую все. Верхний мир — это Идеальный мир, это Истинный мир. Место, Где Рождается Свет. Место, Где Нет Снов. Рай. И между ними испокон веков существовал срединный мир. Чистилище.

Пастор поправил очки и взглянул на меня, словно пытаясь понять, успеваю ли я за ходом его мыслей. Видимо, решив, что мое молчание означает понимание, он продолжил:


— Чистилище — вот что такое «твой» мир. Это место, куда попадают души, чтобы найти свой путь к Свету. Или к Тьме. Некоторым избранным был открыт путь в Истинный мир. Большинство же после смерти поглощались Нижним миром, где они становились ничем. Некоторые глупцы даже поклонялись Нижнему миру, — священник хмыкнул, — они черпали в нем свои силы. Так появилась магия.
— Магия? — озадаченно переспросил я.
— Безусловно, — святой отец поднял назидательно палец, — магия существует, и она свидетельствует о связях людей с Нижним миром. Кроули, Леви. Ещё этот дурак Спейр с его культом Зос Киа... Или ты думаешь, что всё это — сказки?
— Да как-то не знаю. Я привык к тому, что все в мире может объяснить научным...— начал я, но меня яростно прервали.
— Наука! Научный подход! Понимание мира! Религия! — пастор взбесился, — вот они — признаки того, что люди ушли с верного пути. Он начал ходить взад и вперед за скамейкой, сложив руки за спиной. Внезапно он остановился, развернулся на каблуках и ткнул в меня указательным пальцем:
— Люди всегда были трусливы. Они боялись Нижнего мира. Они боялись того, что после смерти их души не попадут в Истинный мир, а будут раздавлены, уничтожены. Гнилые души, развратные души, души, не имеющие права жить. Сначала они придумали веру. Потом научный, — слово «научный» пастор словно выплюнул, — подход. А знаешь ли ты, зачем? Этими действиями они построили барьер, барьер между Срединным миром и остальными мирами. Так появилось Закулисье. Понимаешь, наконец? Его придумали люди! Его не было раньше, никогда, никогда не было!

Почва под пастором начала изменяться. Труп Сергея покрылся отвратительными прыщами. Тут я, наконец, понял, насколько его сознание при жизни было наполнено страхом и растерянностью, и что-то подсказало мне, после его смерти Прорыв будет особенно сильным. Я сделал еще пару шагов назад. Пастор же, казалось, совсем не замечал того, что происходит вокруг, и вдохновенно продолжал:

— И тогда мир зашел в тупик. Души оставались на Земле вместо того, чтобы находить свой путь. Вместо того, чтобы принять свою судьбу, люди отгородились от нее стеной и начали гнить в своем мире. В Чистилище. И в этом отвратительном месте они еще продолжали нести ахинею о боге и дьяволе, о рае и аде, — пастор хмыкнул, — о Просветлении.
Лишь некоторые осознали ошибку, но они не знали о Закулисье. Они совсем не понимали, что человечество в ловушке, и самостоятельно пытались найти выход в Верхний мир. Будда, Иисус, Магомет — все они искали свой путь в Рай. Некоторые даже нашли, после чего их последователи строили на трупах своих святых дурацкие культы, пытаясь образом и подобием найти путь к Свету. Но это невозможно. У каждой души свой путь. Пастор взглянул на меня, в его глазах сиял триумф.

— И тут появился я. Я сумел попасть в Закулисье. Сначала я был испуган. Как и ты, был в растерянности, но потом меня постигла истина. Я понял, как привести мир к его истинному порядку.
— Ты решил уничтожить Закулисье, и открыть связь с Адом — до меня начал доходить смысл его слов.
— Не только не адом! Связь с обоими мирами! — прокричал в восторге пастор, — я узрел Истинный мир, и теперь, после того, как я видел ворота Рая, я понял, что мне надо делать!
Труп Сергея внезапно лопнул. Я в шоке смотрел на то, как гной расползается по улице вонючей жижей. Где-то на заднем плане показалось огромное щупальце. Дома рядом с ним взмывали вверх и с треском рассыпались на части, падая на землю каменным дождем. Небо начало светлеть, на нем стали появляться отвратительные желтые пятна. Но пастора, видимо, это не смущало:

— И я начал рушить эту стену. Своей кровью, своей спермой, своей фантазией я начал привносить в этот мир хаос, и первой моей удачной попыткой стало то, что граница между Срединными миром и Закулисьем стала давать трещину, после чего сюда стали попадать люди. Уже то, что они жили тут, разрушало Закулисье, наносило ему огромные удары — но этого было мало. Я понял, что чем больше эмоций будут испытывать люди, тем сильнее будет колебаться эта тонкая граница. И я решил усилить главную эмоцию людей, которые попали сюда — страх.

Я вспомнил комнату в гостинице, и меня передернуло от отвращения. Мерзкий извращенец, он был настоящим психопатом. Мир тем временем продолжал рушиться, асфальт темнел, на его поверхности стали расползаться пятна крови, деревья начали извиваться, словно живые. Труп Сергея не просто разлагался, он выплевывал из себя волны гноя. Всюду, куда он падал, начинались страшные перемены. Казалось, сама ткань реальности разлагается, рушится, бьется в агонии.

— Я видел, я видел, видел Истинный мир, я был там, о, ворота рая прекрасны! Там нет снов, нет дрём, нет магии, нет науки, нет вопросов! Там человек обретает себя! Люди слишком долго увиливали от воли Господа! Я, Его смиренный посланник, провозглашаю: да будет Страшный Суд!

Пастор был уже вне себя, он брызгал слюной, судорожно тряс руками. Даже ломик был отброшен в сторону. Глаза безумца светились религиозным экстазом. Я бросился бежать. Мир за моими плечами окончательно рушился. Услышав крик, я все же обернулся. Из трупа Сергея стремительно вырос огромный столб из плоти и костей. На его конце болтался пастор. Кости, словно челюсти, изображенные художником-сюрреалистом, разрывали тело священника. Последний кричал, не переставая; мне казалось, что даже в этот миг он призывал своего Бога.
Я понял, что для Закулисья это было финальным аккордом.

Кажется, я никогда так быстро не бегал. Задыхался, в легких не хватало воздуха, но я бежал. Бежал через город, потом через поле, через лес... Бежал, бежал, бежал, бежал — пока не рухнул без сил на землю. Из груди доносились хрипы, пот градом катился по лицу, глаза заливала кровь. Кажется, я потерял сознание.

Первое, что я увидел, когда очнулся — облака. Белые, пушистые, они медленно плыли по небу... Плыли? Я рывком поднялся. Птицы щебетали, осенний ветерок кружил палую листву. Срединный мир! А Закулисье... Что с ним? Оно погибло? Я повернулся в ту сторону, откуда прибежал, но там не было ничего необычного. Заставив себя встать, я отправился домой.
Дойдя до дороги, долго стоял в ожидании транспорта. Наконец, показался автобус, идущий в город. Зайдя в салон, я сразу рухнул в первое свободное кресло. Люди смотрели на меня со смесью удивления и отвращения — должно быть, после всех моих путешествий я выглядел не лучшим образом. Да и пошли они к черту. Минут десять я просто отдыхал, глядя в окно, но там было все как обычно. Вот кафе, в котором я так любил сидеть с моим другом, а вот родной университет. Первокурсники возвращались с лекций, в парке выгуливали собак. Слава Богу — хоть тут все нормально. Я подумал о том, что неплохо бы сейчас залезть в сеть и узнать, не потеряли ли меня, но вид за окном заставил меня забыть о телефоне в руках.

Небо было красным.